суббота, 9 апреля 2016 г.

Гамлет театра Барбикан с Бенедиктом Камбербэтчем

«Несколько слов о том, зачем существует искусство, как оно делает нас лучше и почему иногда нужно открыть свое сердце и разум, впустить туда впечатления и переживания, чтобы уже никогда не проснуться прежним». Такое название я хотела бы дать этой записи, но в ней слишком много букв, чтобы поместиться в заголовок. А как я давно заметила, у всего хорошего в названии обычно одно, максимум два слова. У того хорошего, о котором сегодня буду говорить я, в названии стоит одно-единственное, но бессмертное имя. Гамлет. Одно имя, одно название, которое у каждого мгновенно рождает облако личных символов и ассоциаций. «Быть или не быть», бедный Йорик, сумасшествие и смерть, смерть, смерть. Об этом ли нетленное произведение Шекспира? Пожалуй, да. И об этом тоже. Но как почти любая трагедия Шекспира, «Гамлет» - это история обо всем. Нет такой общечеловеческой темы, которая не была бы в нем затронута. Поэтому Шекспир никогда не исчезнет с мирового культурного поля, никогда не отобьется в его хвост, ведь по прошествии пяти веков его литература по-прежнему актуальнее самой свежей сводки последних новостей. Постановка «Гамлета» Линдси Тернер в лондонском театре «Барбикан» - одно из самых ярких для меня визуальных и интеллектуальных впечатлений последних лет. Думаю, что Аристотель остался бы мной однозначно доволен, ведь катарсис был пережит. Я же осталась довольна абсолютно всем. И под удовольствием здесь я понимаю многослойное чувство, саднящее внутри и не дающее заснуть до трех часов утра, связанное с цепочкой бесконечных пониманий. Пониманием, что человек - это всегда грань между жизнью и концом, между ясностью рассудка и страшным помешательством, между трогательной привязанностью и черной ненавистью. Но где эта грань, прямо здесь или в 20 тысячах лье под водой. Nobody knows. Постановка «Барбикан» - это своеобразное «Ladurée» для головного мозга. Каждая деталь декора сцены, каждое движение актеров и каждый элемент их костюмов имеет значение. Это удивительное действо, где театральная сцена – это никакие не подмостки, это самостоятельный персонаж. И она так невыносимо прекрасна, что о ней хочется говорить бесконечно.


Надо сказать, что это мой второй спектакль из проекта NT Live, когда в кинотеатре в своем городе можно посмотреть записи постановок Национального театра в Лондоне. В прошлом году это был «Франкенштейн» Денни Бойла. И тогда мои впечатления о декорациях были тоже очень яркими, несмотря на то, что сцена выглядела довольно минималистично. Кроме, пожалуй, огромного ослепляющего облака из густо спускающихся на шнурах лампочек. Эти мириады электрических огней, возможно, потом переросли в супер-модный сегодня тренд на хипстерские лампочки в декоре. А что, постмодерн же, и все связано. В «Гамлете» же сцена очень богата деталями. В этом умопомрачительно огромном пространстве почти нет пустого места. Все занято предметами, они разрозненны и при этом идеально подходят друг к другу, они странны и непонятны по одиночке, но собранные вместе создают единое смысловое пространство. Именно. Точно так же, как и персонажи самого спектакля.


Я в бесконечном восторге от синего цвета, выбранного для стен пространства «Гамлета». В различном освещении он меняет свой оттенок от потертого и уютного кобальта до мрачного индиго и грязноватого и утомленного почти мятного. На стенах портреты, оружие и трофеи. Большое значение для пространства спектакля играет лестница и часть сцены под ней. Это области «невидимого». Персонажи прячутся там от действия, которое происходит в центральной части сцены, а потом неожиданно оттуда появляются или оттуда же ведут свои тайные, неслышимые для остальных героев диалоги. Еще одна деталь, которая меняет все сценическое пространство – это двери посередине сцены. В финале первого акта они открываются, и из них высыпаются горы «праха», по которым весь второй акт полусумасшедшие к этому моменту персонажи ходят будто по трагическим барханам. Из них они выкапывают свои воспоминания, в них роют свои могилы и по ним пугающая в своем безумии Офелия уходит в те самые судьботворящие двери, чтобы никогда уже не вернуться назад.


В начале первого акта есть сцена празднества по поводу свадьбы Клавдия и Гертруды, и будучи свадебным декоратором, я, конечно же, не могу оставить эту сцену без подробного разбора, сдобренного щедрой порцией восторженных охов, ахов и просьб о нюхательной соли. В центре торжества – свадебный стол. Он невероятно прекрасен и исключительно фотографичен. На столе разложены пятнистые шкуры, собрана дорожка из рогов, из посуды только бокалы и хрустальные графины, но их так много, что вместе с рогами они становятся повторяющимся рефреном декора всего стола. Все это оформление, дополненное зажженными свечами, делает атмосферу одновременно праздничной и трагичной. Это и свадьба матери и дяди Гамлета, это и поминки по отцу Гамлета. О чем он, само собой, всем незамедлительно напоминает. Кстати, это по-прежнему один длинный стол. А не несколько отдельно стоящих круглых. Все настолько прекрасно и в то же время исключительно актуально в декораторско-свадебном ключе, что хочется одновременно хвататься за сердце, терять сознание от восхитительно-удушающей волны восторга и жадно ловить и запечатлевать в сознании каждую даже самую крохотную деталь, потому что все здесь судьбоносно, со смыслом и бесконечно вдохновляюще.


Еще один момент декора той же праздничной сцены, который очень близок моему вкусу – это огромные свисающие с потолка и лестницы голые ветки с белыми бумажными цветами на них. Как и во всем декоре спектакля, в этом элементе сквозит фотографическое и файн-артовское восприятие художественной действительности декораторов спектакля. В заключении по традиции было бы правильно сказать несколько слов о свадебном торте, но его не было. Все остальное вам расскажет друг Горацио. А моими последними словами на сегодня будут императивы. Ходите в театр и кино, вдохновение оно все там. 


Комментариев нет:

Отправить комментарий